Образ учителя в языковой картине мира л. Н. Толстого (на материале трилогии «детство», «отрочество», «юность»)
Скачать 56.08 Kb.
|
| Н.А. Кузнецова Тульский государственный педагогический университет им. Л.Н. Толстого ОБРАЗ УЧИТЕЛЯ В ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА Л.Н. ТОЛСТОГО (НА МАТЕРИАЛЕ ТРИЛОГИИ «ДЕТСТВО», «ОТРОЧЕСТВО», «ЮНОСТЬ») Концепт «Школа» – один из центральных в концептосфере Л.Н. Толстого. Формирование и развитие его затрагивает огромный период жизни писателя, с ранней молодости и до самой смерти. О высокой значимости концепта «Школа» в картине мира Толстого говорит тот факт, что тема обучения и воспитания детей в дворянской семье затрагивается в его первых произведениях: трилогии «Детство»(1852), «Отрочество»(1854), «Юность»(1857). И именно повести можно считать начальной ступенью формирования концепта. На примере 6 лет жизни Николеньки Иртеньева, главного героя трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность», Толстой описывает диалектику различных периодов становления человека, что дает возможность проследить эволюцию художественного концепта «Школа» (от восприятия школьного обучения в детском возрасте до формирования концепта у «взрослых» героев). Индивидуально-авторский концепт Толстого последовательно раскрывается в повестях через описание главных персонажей-учителей: Карла Ивановича, St.-Jerome Образ учителя репрезентируются словами «величественный», «торжественный», «важный». «Карл Иванович величественно опустился в свое кресло», «увидел… важных профессоров…» [Толстой 1928, Т. 1: 32]. Часто в описании образа учителя улавливаются негативные коннотации «надменности» («St-Jerome с суровым и официальным лицом вошел в комнату» [Толстой 1930, Т. 2: 46], «St-Jerome был человек гордый, самодовольный» [Там же: 50], «отвращения» («Едва успел я оглянуться, как в дверях показалось рябое, отвратительное для меня лицо и слишком знакомая неуклюжая фигура учителя в синем застегнутом фраке с черными пуговицами»[ Толстой 1930, Т. 2: 33]. Таким образом, образ учителя оценивается не с точки зрения мастерства или наличия знаний, педагогических способностей, а большое значение придается его поведению, отношению к ученику. Со стороны родителей подчеркивается уважительное отношение к личности и деятельности наставника: «Monsieur St.-Jerome, который по моей просьбе принялся за ваше воспитание… Я надеялась, что вы будете благодарны…за попечения и труды его, что вы будете уметь ценить его заслуги…». [Там же: 45] Труд учителя заслуживает благодарности, а заслуги должны быть положительно оценены. В сознании Николеньки образ учителя репрезентируется словами «злодей», «мучитель» («злодей», «палач», «Он мой тиран…, мучитель» [Там же: 49], «Но вот учитель с злодейской полуулыбкой обратился ко мне» [Там же: 41], а воспитанник – «униженная» жертва. («Я не могу с ним жить, он всячески старается унизить меня, велит становиться на колени перед собой, хочет высечь меня» [Там же: 49]. У главного героя воспитатели вызывают разные чувства, в зависимости от того, как они на него воздействуют. Так, например, в первой главе первой части читаем мысли главного героя о его наставнике Карле Ивановиче: «Он очень хорошо видит, что разбудил меня, но выказывает, как будто не замечает… противный человек! И халат, и шапочка, и кисточка – какие противные».[Толстой 1928, Т. 1: 11] В основе этого неприязненного отношения к воспитателю лежит минутное раздражение внезапно разбуженного человека. «… Карл Иванович разбудил меня, ударив над самой моей головой хлопушкой – из сахарной бумаги на палке – по мухе. Он сделал это так неловко, что задел образок моего ангела, висевший на дубовой спинке кровати, и что убитая муха упала мне прямо на голову». [Там же] Отношение к наставнику меняется каждый раз, когда меняется степень воздействия на воспитанника. В доверительном разговоре, где собеседники равноправны, Карл Иванович не враг, а добрый друг: «… теперь, напротив, все это казалось мне чрезвычайно милым, и даже кисточка казалась явным доказательствам его доброты». [Толстой 1928, Т. 1: 11] Но что касается Карла Ивановича – воспитателя, школьного учителя, то мы видим негативную оценку: «В классной Карл Иванович был совсем другой человек: он был наставник», «… но Карл Иванович и не думал о том, чтобы отпустить нас; он то и дело задавал новые уроки». Еще один пример из второй части – «Отрочество»: «Да, это было настоящее чувство ненависти, не той ненависти, про которую только пишут в романах и в которую я не верю, ненависти, которая будто находит наслаждение в делании зла человеку, но той ненависти, которая внушает вам непреодолимое отвращение к человеку, заслуживающему, однако, ваше уважение, делает для вас противными его волоса, шею, походку, звук голоса, все его члены, все его движения и вместе с тем какой-то непонятной силой притягивает вас к нему и с беспокойным вниманием заставляет следить за малейшими его поступками. Я испытывал это чувство к St.-Jerome» [Толстой 1930, Т. 2: 51.] Таким представляется наставник после очень серьезной ссоры. Совсем другое отношение описывается позже: «St.-Jerome доволен мною, хвалит меня, и я не только не ненавижу его, но, когда он иногда говорит, что с моими способностями, с моим умом стыдно не сделать того-то и того-то, мне кажется даже, что я люблю его» [Там же: 67]. Таким образом, восприятие Николеньки определяется степенью воздействия на него наставника. Отношение к учителям основано на эмоциях, личных переживаниях, настроении. В качестве действий учителя направленных на ученика часто используются слова с семантикой приказания: «повелел», «велел», «задавал», «давала наставления», «приказывая» («Карл Иванович велел мне встать и приготовить тетрадь…» [Толстой 1928,Т. 1: 15] «Марья Ивановна чинно сидела на одном из кресел… и строгим, но сдержанным голосом давала наставления сидевшим подле нее девочкам» [Там же: 17]. Для родителей и учителей занятия – необходимость: «…мальчиков давно пора было прислать сюда, чтобы они могли чему-нибудь учиться и привыкать к свету; а то какое же им могли дать воспитание в деревне?.. ведь старшему скоро тринадцать лет, а другому одиннадцать… Вы заметили, mon cousin, они здесь совершенно как дикие… в комнату войти не умеют» [Там же: 56]. Резко отрицательное отношение к занятиям в деревне, которое характеризуется как «баклуши бить», бездельничать («Поздоровавшись, папа сказал, что будет нам в деревне баклуши бить, что мы перестали быть маленькими и что пора нам серьезно учиться» [Там же: 12], деревенский учитель – «дядька», определение с оттенком пренебрежения, отвращения. Таким образом, автобиографическая трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность» воспроизводит сложный и противоречивый образ учителя, увиденный глазами ученика и осмысленный создателем воспоминаний. Определяющим в восприятии школьного преподавателя является социальная позиция героя (учитель, родители, дети). Оценочный слой в структуре изучаемого концепта представлен положительным и отрицательным полюсами. В речи родителей положительный языковой образ существует на уровне закрепленной нормы – эталона. Отрицательный полюс представлен восприятием Николеньки. Главный герой характеризует школьные «классы» как скучное, ненавистное, нелюбимое дело, учителя как надменного, отвратительного человека. Подобная биполярность в восприятии Школы свойственна русской лингвокультурной общности. Наши паремии отражают ценность и значимость знаний для русского человека (грамоте учиться – всегда пригодиться; кто грамоте горазд, тому не пропасть; наука – верней золотой поруки), но в тоже время подчеркивается бесполезность учения в отрыве от практических навыков, умения применить науку (не нужен ученый, а нужен смышленый; всему учен, только не изловчен) и т.п. Также в пословицах отмечается сложность школьного процесса (кто хочет много знать, тому надо мало спать; идти в науку – терпеть муку), с другой стороны обучение противопоставляется физическим занятиям по трудоемкости и полезности (перо сохи легче; грамотей – пахарь (не работник), в связи с этим возникает негативная коннотация. Именно эту модель воссоздавал писатель в трилогии. Следуя принципам реализма, точного изображения действительности, Толстой рисовал узуальный сценарий школы и образ учителя. Через живые картины трилогии мы можем судить об отношении автора к современной ему системе образования. Толстой избирает именно образ ребенка для выражения своего концепта по двум причинам: во-первых, это помогает избежать лжи, быть точным в выражениях; во-вторых, такие качества детской натуры, как внимательное наблюдение поступков людей, пристальное всматривание в жизнь, желание понять суть явлений, были свойственны и самому автору. Список литературы
Т. 1: Детство, Юношеские опыты/ Л.Н. Толстой. – М. Государственное издательство, 1928. – 356с. Т. 2: Отрочество. Юность/ Л. Н. Толстой. – М.- Л. Государственное издательство, 1930. – 418с. |
Добавить документ в свой блог или на сайт
Похожие:
 | Детство. Отрочество. Юность [Текст] / Л. Н. Толстой; вступ ст и прим. Л. Д. Опульской. М. Правда, 1987. 432 с | | Работа выполнена на кафедре истории русского языка и общего языкознания Московского государственного областного университета |
| Карла Иваныча. Он же, в пестром ваточном халате, подпоясанном поясом из той же материи, в красной вязаной ермолке с кисточкой и в... | | Детство и Отрочество / Cоч графа Л. Н. Толстого. Спб.: В тип. Эдуарда Праца, 1856. С. 1-171. [“Детство”] |
| Детство и Отрочество / Cоч графа Л. Н. Толстого. Спб.: В тип. Эдуарда Праца, 1856. С. 1-171. [“Детство”] | | Детство. Отрочество. Юность[Текст] / Л. Н. Толстой. М. Дет лит., 1989. 335 с. (Школьная библиотека) |
| Егорова Е. Н. Детство и отрочество Михаила Лермонтова. — Москва: Московский филиал моо «Лермонтовское общество»; Дзержинский: бф... | | Урок литературы в 6 классе по технологии введения нового знания (автор Л. Г. Петерсон) по теме “Л. Н. Толстой. “Отрочество” как часть... |
 | Каренина», «Воскресение», автобиографическая трилогия «Детство», «Отрочество», «Юность», повести «Казаки», «Смерть Ивана Ильича»,... | | «Собрание сочинений в двадцати двух томах»: Москва, Художественная литература, 1978-1985 |
